Часть первая

1. На улице было по-осеннему жарко. Редкие облака больше не парили высоко-высоко в прозрачно-голубом небе, а степенно плыли, почти задевая крыши кирпичных пятиэтажек. Солнце припекало, было пыльно и сухо. Такую погоду обычно называют "бабьем летом", но Димке не нравилось это название - почему-то сразу вспоминались толстые продавщицы молочного или овощного с густо напомаженными губами и вечно недовольным выражением лица.

Он подошел к старой обшарпанной двери подъезда, у которой всю жизнь вместо стекла была вставлена картонка, и остановился, сосредоточенно смотря на нее. Потом резко дернул за огромную, отполированную поколениями жильцов ручку и опрометью бросился во влажный полумрак парадной. За то время, пока дверь, скрипя, закрывается можно успеть пробежать двенадцать ступенек; по крайней мере, двенадцать были его рекордом. Когда ржавая пружина, наконец, хлопнула дверью о косяк, Димка был на тринадцатой. "Ура! Новый рекорд! Надо запомнить - тринадцать. То есть, конечно, почти четырнадцать!" - подумал он и, отдышавшись, привычно побрел на родной четвертый этаж. Звонкие детские голоса во дворе громко что-то выясняли. "В футбол играют… Или в "попа"… Пойду погуляю после обеда".

Он подошел к двери квартиры и нажал на грязно-серую кнопку звонка.

- Кто там? - спросила мама.

- Я.

Замок прогремел нечто неразборчивое и дверь открылась.

- Привет, как дела?

- Хорошо, - ответил Димка, бросая на пол мешок со сменкой и стаскивая со спины неудобный ранец.

Он сел на стул и, не расшнуровывая, начал спихивать ботинки. Мама ушла на кухню. Там громко лилась в раковине вода, шипели и щелкали сковородки, и зачем-то надрывалась по радио какая-то тетя. Потом очень красиво ударила колоколом крышка кастрюли.

- Привет, Дима! Кушать иди - все готово, - это уже с кухни, пытаясь перекричать шум, звала обедать бабуля.

- Привет, бабуль! Сейчас, я руки помою.

"И откуда только на руках столько грязи? Вроде не видно, а как начнешь мыть - вода черная…" Димка вымыл руки и тщательно вытер новым чистым полотенцем. На кухне, несмотря на открытые окна, было жарко и душно. Он сел за стол и спросил деловито:

- Что на еду? Борщ и котлеты с жареной картошкой?

Это был его козырь - он мог по запаху точно определить, что будет на завтрак, обед или ужин (правда иногда можно было тихонько подсмотреть, что жарится в сковородке).

- Да, а как ты узнал? - с удивлением спросила бабуля. "Смешная, все никак не может привыкнуть, что у меня - нюх…" подумал Димка и с гордостью ответил:

- По запаху!

Борщ - штука хорошая, особенно когда его делает дед. Мама и бабушка готовят все на скорую руку, а у деда каждое блюдо - произведение искусства. Но сегодня жарко, и даже освежающая сметана из холодильника, как всегда чуть кисловатая и жидкая, как кефир, не делали суп привлекательным. Он уныло посмотрел на кружки жира, плавающие по поверхности, плюхнул в тарелку ложку сметаны, размешал все и, вздохнув, начал есть.

- Как в школе дела?

- Да ну, - сказал Димка, махнув с досады рукой. - Скучно там. Они еще по слогам все читают, а некоторые даже буквы плохо знают... Мам, можно я после обеда пойду погуляю? Там ребята в футбол играют.

- Хорошо, только сначала все доешь.

- Ну-у, я больше не хочу…

- Ладно, еще две ложки, и иди. И ведро не забудь вынести.

Ведро - ерунда, надо быстрее одеваться и бежать во двор. Уже на пороге квартиры Димка остановился и хлопнул себя по карману. Чуть не забыл! Пришлось возвратиться и взять из-под кровати складной ножик. Хороший, новый - два дня назад купили в игрушечном как подарок к первому сентября. На бегу посмотрел в зеркало в коридоре, потому что возвращаться - плохая примета и крикнул:

- Мам, дверь закрой! Я пошел!

2. Он собрался было сбежать по лестнице - как умел, за двадцать четыре секунды, - но увидел в окно, что ребята уже разошлись. Обидно. Все настроение куда-то пропало, и он медленно, отбивая рукой по перилам какой-то марш, спустился во двор.

За все время, сколько Димка себя помнил, этот двор не изменился - все так же приветливо встречал он парнишку. Это был свой, отделенный от всего остального шумного и суетливого города мир, в котором, казалось, время остановилось навсегда: исписанные скамейки около трех высоких тополей, кусты сирени, под которыми можно было летом делать домики, а зимой строить снежные крепости и красивая, цветущая каждый год яблоня, на ветках которой почему-то очень часто выбивают ковры и сушат белье. А еще стояла посередине старая деревянная горка, в самом углу двора было таинственное дерево с пустым стволом и неизвестно откуда взявшейся бетонной плитой рядом, старый трухлявый пень, на котором осенью вырастали мелкие грибы. Да и вообще, много чего интересного скрывал в себе этот вырванный из лап города по-домашнему добрый кусочек планеты.

Солнце уже зашло за крышу дома, и тень от него разделила двор ровно пополам. Дворовые старушки, бубня что-то свое, грелись на солнечной стороне, малышня в розовых чепчиках копалась в песке. Делать было нечего. Димка достал ножик и пошел к песочнице. Он давно хотел потренироваться играть в "катера". А потом выйдут ребята, и можно будет сгонять в футбол.

Но тень доползла уже и до песочницы, а никто из мальчишек так и не спустился во двор - пришла только Ксюша, которая в "катерах" все равно ничего не понимала. Ксюша в прошлом году была с Димкой в одной группе в детском саду и даже немножко ему нравилась, однако неделю назад, когда он первый раз пошел в школу, судьба в виде строго завуча по младшим классам разлучила их.

- Ксюша, пойдем по яблоне полазаем, а?

- Давай.

Димка засунул ножик в карман черных "уличных" штанов и они направились к дереву. Во всем дворе не было человека, который хоть раз не залезал на эту яблоню. Но по-настоящему лазить по деревьям умели не многие: одно дело сидеть на первой ветке, куда залезет каждый и до которой можно было достать рукой с земли, а совсем другое - почти на самом верху, когда тебя не видно за листьями. "Почти" потому, что на верхушку еще никто не залезал - очень уже неудобный был сучок, за который надо держаться. Димка по деревьям лазать умел, это знали все, и, конечно же, хотел добраться до вершины.

Ксюша осталась на первом "рубеже" - боялась лезть дальше, а Димка, вскарабкавшсь на длинную сухую ветку, ухватился за ствол и перелез выше. Дальше начиналось самое трудное: надо поставить ногу чуть ли не выше головы, а потом еще и подтянуться на руках. Димка нахмурил брови, и, кряхтя, начал восхождение. Оказалось, правда, что добраться до вершины было делом несложным, Димка только покраснел немного от напряжения, хотя, может быть, на улице было слишком жарко.

Он забрался на самый верх. Выше лезть было некуда - голова и так была над ветками и листьями. Это было незнакомое, странное и очень приятное чувство: внизу отдыхал от дневной жары в тени крыш двор, спешили куда-то люди, весь мир был ВНИЗУ, а он был НАД всеми. Первый раз Димка почувствовал себя таким свободным, что дух захватило. Он стоял и смотрел на солнце, уходящее медленно за дом, на низкое голубое небо, словно бы готовящееся к всегдашней осенней серости, на тихонько шелестящие зелено-желтыми листьями деревья вокруг.

Но, простояв минут пятнадцать, Димка понял, что у него затекла нога, что Ксюша уже, наверное, минуту завет его и просит спуститься - ей скучно, и вообще пора домой. Он переступил с ноги на ногу и вдруг почувствовал, что кроссовок скользнул куда-то вниз по ветке. В следующую секунду он уже летел вниз: листья смешались в коричнево-зеленую стену, из которой выделялся только серый ствол; только бы не врезаться в него, мелькнула мысль.

3.

- Привет, Дима!

- Здравствуйте. А как вас зовут?

- Вера.

- А Вы кто?

- Ты все равно не поверишь, - очень по-доброму сказала тетя. - Я ангел.

- Конечно не поверю! - засмеялся Димка. - Их ведь не бывает. Это бабуля только придумала их и верит.

- Почему не бывает?

- Ну они же летают, - удивился Димка такому глупому вопросу, - а на небе еще есть самолеты и вертолеты… И еще ракеты, - добавил он.

- И что?

- Их бы увидели, вот, - убежденно сказал Димка. - А их же никто не видел.

- Так ты сейчас видишь.

- Не-е-ет. Вы тетя, а не ангел - у Вас крыльев нету.

- Я же говорила, что не поверишь. Ну ладно, раз нет крыльев, тогда я не ангел.

- Ну вот видите! - обрадовался Димка. - А как ваше отчество? Вы красивая, я не хочу называть Вас тетя Вера.

- А у меня нет отчества…

- Как же так? - Димка нахмурил брови и задумался. - А Вашего папу как зовут?

- Не знаю.

- Странно… Ну вы не расстраивайтесь, это ничего! Спросите у своей мамы, она должна знать.

- Хорошо, Дим, я спрошу.

- А что Вы здесь делаете?

- Разговариваю с тобой. Понимаешь, всегда, когда тебе плохо, я рядом, - серьезным голосом сказала ангел Вера, - А тебе сейчас нужна моя помощь.

- Почему?

- Скоро увидишь, - грустно улыбнулась она и погладила Димку по голове. - До свидания, Дима.

- До свидания, - удивленно ответил Димка.

Ангел Вера повернулась, прошла несколько шагов и исчезла. И сразу же после этого на Димку опустилась темнота.

4. Димка лежал с закрытыми глазами и думал: "Хорошо поспал. Приятно. Вот только, вроде, в уличных штанах на кровать лег, надо снять, а то мама заругает. Когда же это, интересно, я домой пришел?" Он захотел перевернуться со спины на бок, и тут понял, что кто-то держит его за руку. Димка открыл глаза. На кровати, положив холодные пальцы ему на запястье, сидела врач. За ее спиной, вся в слезах стояла мама, где-то в коридоре причитала бабушка.

- Вот видите - все в порядке, - сказала врач, обращаясь к маме. - Сейчас поедем в больницу, там полежит недельку - и домой.

- Ну что, скалолаз, как себя чувствуешь? - повернулась врач к Димке. - Чего тебя на дерево потянуло?

- Нормально чувствую, - Димка еще не понимал, что происходит.

- Ну давайте, машина ждет. Лучше его донести, - решительно сказала врач, встала и направилась к выходу.

"Зачем нести?" - подумал Димка. "Я и сам могу." Но уже подошла бабуля, и они вместе с мамой подняли его и понесли сначала в коридор, потом на лестницу и во двор. У парадной стояла новенькая "Скорая помощь", вокруг нее толпились знакомые мальчишки, их мамы, бабушки и соседи. Когда появился Димка на руках у мамы с бабулей, мамашки стали незаметно показывать на него, что-то говоря своим чадам. Те слушали, кивали головой, но видно было, что сегодня Димка стал для них героем. А героя тем временем занесли в машину, дверца хлопнула, усатый водитель в кепке просигналил, чтобы их пропустили, и машина тронулась с места.

Димка раньше всегда думал, что внутри у "скорой помощи" множество всяких приборов и техники - ведь надо же как-то спасать человека, которому плохо. Но в машине не было ничего необычного, кроме серо-зеленых грязных носилок, на которых он лежал. Мама сидела рядом и гладила его по голове. Она улыбалась, но Димка видел, что мама волнуется, и он улыбнулся в ответ, чтобы ее подбодрить. Окна в "скорой" были закрашены белой краской, оставался только маленький просвет, и в эту щелочку Димка смотрел, как над машиной проплывают склонившиеся над дорогой тощие серые фонари. Минут пять он ориентировался, куда едет машина, но потом запутался в поворотах и перекрестках и отвернулся от окна. Заболела голова неприятной, тянущей болью, глаза закрывались сами собой, Димка повернулся на бок, поджал ноги, подложил руку под голову и заснул.

- Вставай, приехали, - потрясла за плечо мама. Димка открыл глаза.

Машина стояла около белого дома, все двери были открыты, водитель курил, опершись на крышу еще "скорой", а врач в белом халате шла к дому.

- Я сам дойду, - сказал Димка и встал. Голова кружилась, и он с трудом удержался на ногах - хорошо, что мама придержала за локоть. Они очень быстро, как показалось Димке, перешли двор и дошли до белого дома. Перед глазами все плыло, но Димка успел прочитать табличку у двери: "Больница". Он тяжело вздохнул.

Внутри они около получаса сидели в пахнущем аптекой и школьной столовой одновременно коридоре, пока медсестра заполняла какую-то карточку. Мимо проходили люди, кто в гипсе, кто с забинтованной головой, на Димку они не смотрели. Потом сестра встала, и повела их по нескончаемым полутемным коридорам, мимо дверей и лестниц, мимо процедурных и операционных, курящих врачей и печальных больных.

Палата, в которую определили Димку, была очень большая - на десять человек. Димке досталось неудобное место у окна, напротив двери. Мама сразу пошла разбираться, почему ее ребенок должен лежать на сквозняке, что он простудится и, вообще, где у вас главврач или заведующая. Димка отвернулся к подоконнику и закрыл глаза. Ему было все равно, чем закончится битва титанов - мамы и главного. Чувствовал он себя отвратительно, подушка была жесткой, одеяло сползало на пол, да еще и один угол кровати был кривым и ноги висели в воздухе. Мама вернулась и объявила, что пока он полежит здесь, но как только освободится другая кровать, "переедет" туда.

Димка заснул, а когда проснулся, было поздно, и мама уже ушла. Принесли ужин и чай, есть не хотелось, а чай Димка выпил. Через пять минут его вытошнило обратно в стакан. Пришла сестра, вынесла посуду, потом подошел врач, и повел Димку в процедурную. Ощущения были не из приятных - ведь не знаешь, чего еще придумают эти врачи. Но его уложили на кушетку, закатали рукав рубашки и сказали, что будет не больно. "Я и сам знаю, что больно не будет, не маленький и уколов не боюсь", - подумал Димка.

- А что колоть будете? - спросил он серьезным тоном.

- Глюкозу, - ответил врач без всякого выражения в голосе.

Кололи в вену. Больно действительно не было, только сильно щепало. Димка поморщился.

- Все, - объявил врач. - Теперь тебе надо поспать.

"Этого можно было и не говорить", - думал Димка уже в кровати. "И так спать хочется. Угораздило же - в больницу…"

5. С утра всем ставили градусники: спросонья не очень-то здорово ощущать под мышкой холодный термометр, но ничего не поделаешь - надо. Когда градусники стали собирать, Димка окончательно проснулся. Он сел на кровати и огляделся. Кого только здесь не было: дедок со сломанной ногой, парнишка с гипсом на полруки, другой, постарше, у которого были забинтованы обе ноги, выздоравливающий дядька, ходивший по палате и подшучивающий над остальными больными. Были еще боксы - застекленные коробки в углу палаты, в которых лежали самые тяжелые, но их видно не было - стекла до половины были закрашены белой краской.

Попробовав в девять утра завтрак, Димка понял, что долго с такой пищей не протянет: рыба, похожая на кусок полусгнившего дерева, пюре, прилипшее к тарелке, как пластилин - из всего этого можно было сесть только булку с маслом и выпить стакан черного несладкого чая. Димка с ужасом ждал обеда. Но все обошлось - неожиданно в час приехала бабушка. Это был праздник живота: в термосе у бабули была горячая домашняя еда! Поев от души, Димка лег спать и до полдника не обращал ни на кого внимания.

После полдника приехали за пареньком с забинтованными ногами - его забирали. Так интересно - радовались все, как будто вместе с ним выздоровела вся палата, и сейчас все поедут домой. Парень уехал, место освободилось и медсестра (что же ей сказала в первый день мама?) помогла Димке "переехать" подальше от окна. Теперь он лежал возле боксов.

Дни текли медленно и противно, как манная каша, одинаковые, пустые и скучные. На кровать у окна "поселили" новенького - мальчишка был ровесником Димки. Не то чтобы они подружились, просто болтали о всякой ерунде, чтобы не было скучно. И еще спорили, кто дольше не заснет после того, как выключат свет. Один раз Димка продержался очень долго: небо за мутным немытым окном уже превратилось из черного в красновато-серое, а звезды вовсе пропали. Димка думал, что скоро рассветет, но это было всего лишь зарево от ночного города, которое обычно после одиннадцати вечера плотно, словно вата, накрывает его, скрывая небо от редких полуночных прохожих.

Днем окно обычно было открыто, а на подоконнике "дежурил" кто-то из больных. В тот день "пост" занял Димкин знакомый. Он сидел и комментировал все, что происходило "на воле":

- Проехала "Волга", черная и грязная… "Жигули" желтые на красный проскочили… Какие-то тетки на остановке стоят, спорят… Подошел автобус, а тетки все стоят… Глупые, он уехал, а они только сейчас проснулись!.. Дед пошел через дорогу…

Тут он замолчал и как-то весь напрягся. Димка, следивший за "комментатором", почуял неладное и тоже насторожился. Через секунду все услышали визг тормозов и глухой удар.

- Сбили! - закричал парень. - Деда сбили!

Вошла медсестра

- Ты чего на окне сидишь, что, летать учишься?! - набросилась она с порога.

- Там человека сбили! - не слушая ее, повторял мальчишка.

Сестра не поверила, подошла к окну, и высунулась, проверяя. Потом очень спокойно вышла из палаты. Димка всегда думал, что врачи, узнав о беде, сразу спешат на помощь. Он встал и тоже устроился на подоконнике. Люди в белых халатах появились минут через десять. Они, не спеша, подошли к лежащему на асфальте, как кучка грязной одежды, деду, постояли рядом с ним, а потом пошли обратно. Еще через десять минут подъехала скорая, появившаяся из ворот все той же больницы. Деда в буквальном смысле погрузили внутрь. Сколько ни спрашивали ребята потом, что стало с ним, никто им так никогда ничего и не сказал.

6. Последняя ночь перед выпиской оказалось для Димки очень непростой. Во-первых, от волнения было не уснуть - никак не верилось, что завтра уже домой. Голова болела от толкущихся в ней мыслей, которые то плавно перетекали из одной в другую, то вдруг сплетались в невообразимый комок ярких образов, кричащих слов и полузабытых мелодий. Во-вторых, всю ночь в палате стоял шум, потому что привезли двух новеньких. Это были "тяжелые" ребята - одного из них сразу повезли на операцию, другого к ней готовили. Смотреть на них было страшно: они лежали, не шевелясь, на кроватях с закрытыми глазами и иногда тихо стонали, а на лицах чернели не то пятна крови, не то йода.

Сон не шел, под одеялом было жарко, простынка вся скомкалась, а подушка стала жесткой и неудобной. Только под утро Димка задремал, все еще продолжая слышать сквозь сон чьи-то шаги и обрывки фраз.

Проснулся он очень рано - все вокруг спали, из одного угла доносилось чье-то посапывание, дядька справа временами всхрапывал, как конь в конюшне. Димка хотел было перевернуться на другой бок, но кровать так сильно заскрипела, что, побоявшись разбудить всех остальных, Димка решил не рисковать. Лежа на левом боку, он мог смотреть только на стекло бокса. Там лежал парень, которого привезли ночью (Димка, по правде говоря, начинал уже думать, что ночные события ему приснились; оказалось - нет), а по наложенному шву, замазанному зеленкой, ползали две мухи. От такого зрелища Димке стало плохо и он, не искушая судьбу, закрыл глаза.

Вся первая половина дня прошла в ожидании. Димка хотел домой. Но мама приехала только после обеда, она была совсем не радостной, хотя Димка думал, что подобное событие должно стать праздником в семье. Он забыл, что в тот день был пятницей, а мама работала, поэтому ей пришлось отпрашиваться, да и на работе у нее могли быть проблемы.

Выписали их быстро, мама сказала спасибо врачу, подарила ему шоколадку, Димка надел любимую кожаную немецкую куртку и они пошли. С непривычки слегка пошатывало, но идти пришлось быстро - на улице шел обычный для питерской осени мелкий противный дождь, день был серым, промозглым и очень обычным. Еще минут двадцать пришлось стоять на остановке и ждать троллейбус; Димка смотрел на лужу, такую же серую, как асфальт, небо и настроение.

До дома доехали молча. С величайшей осторожностью Димка выходил из троллейбуса: шутка ли сказать - у него ведь было сотрясение мозга, поэтому больше трясти головой нельзя, чтобы мозг лишний раз не болтался внутри.

Мама открыла мокрую темно-красную дверь парадной, и Димка вошел в ее холодный сырой полумрак. Наверное, именно такое чувство испытывает путешественник, возвращаясь домой после долгого и трудного похода - вся душа, все существо стремится к родной двери, уже всплывают в памяти образы комнат, обстановки, вспоминается даже особый и тоже очень родной запах квартиры.

Мама остановилась у подоконника и, звеня, достала из сумки ключи. Димка уже ждал у двери. Они вошли.

- Что будешь есть?

- Ну, давай бульон куриный и картошку жареную с сарделькой. Можно?

- Конечно, - улыбнулась мама. - Руки не забудь помыть.

- Хорошо… Я тогда полежу пока, отдохну?

Мама молча кивнула и пошла на кухню. Димка вымыл тщательно руки - хотелось смыть все воспоминания о больнице - и побрел в большую комнату. "Ну вот и дома… Хорошо…" - думал он, лежа на кровати и смотря на возвышающиеся книжные стеллажи, невозмутимо спокойные и, наверное, вечные, как египетские пирамиды. Из кухни доносилось шипение сковородки, в окно монотонно барабанил дождь, мерно тикали настенные часы. Димка свернулся калачиком, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Больше всего на свете сейчас он хотел спать.

Дальше

В начало